В моей памяти всё чаще всплывают отдельные картины прошлого, возможно, мало друг с другом связанные, но что-то общее между ними находится.
Вот мне едва исполнилось шестнадцать. Тихим тёплым летним вечером я прогуливаюсь с одноклассником, мы болтаем о милых глупостях — всё расчудесно! Но вот мимо нас на тонированном «тазе» с опущенными окнами проезжает какое-то в доску пьяное тело мужского пола и, испуская громкие малопонятные вопли и полностью игнорируя моего спутника, настойчиво начинает приглашать меня в машину, чтобы составить компанию их замечательному сборищу гопоты. Мы, честно скажу, неслабо напуганные, вместе, даже не сговариваясь, дали дёру что было мочи, потому что уже тогда понимали, что будет, если в машину затащат уже нас обоих. Однако быдлан продолжал некоторое время орать матом и пригрозил нам скорейшей кровавой расправой.
Вот мне восемнадцать. «Тазовладельцев» и прочих автомобилистов я по-прежнему побаиваюсь, однако возлюбленный у меня есть, причём вполне адекватный (к слову, с ним я вместе до сих пор). Новый год нам захотелось встретить у меня, и когда под бой курантов пьяненький отчим — бывший наркоман, с которым отношения и так всю жизнь не складывались, настойчиво уговаривал нас «хлопнуть с ним по рюмашке за праздник», мне пришлось так же настойчиво отказаться за двоих: ну, вот такие мы с любимым убеждённые трезвенники. Я, конечно, ради вежливости в шутку бросила фразу о том, что, дескать, негоже это — восемнадцатилетней девушке при родной матери водку глушить, на что отчим зло вякнул: «А с мужиком тискаться при матери ей не стыдно, кобыле!» С тех пор прошло много времени, но дома я стараюсь больше не появляться.
Морали в этих двух историях почти нет. Я обращаюсь к позволяющим себе куда больше, чем положено по соцстатусу, и находящимся в подпитии и склоняющим к этому нормальных людей. Вы, презираемые недочеловеки старшего поколения, почему вы удивляетесь, что часть молодёжи почти бросила пить, не поддерживает связь с родителями и люто-бешено вас ненавидит? Задолбали. А потом удивляются, откуда берутся мизантропы.
Вот мне едва исполнилось шестнадцать. Тихим тёплым летним вечером я прогуливаюсь с одноклассником, мы болтаем о милых глупостях — всё расчудесно! Но вот мимо нас на тонированном «тазе» с опущенными окнами проезжает какое-то в доску пьяное тело мужского пола и, испуская громкие малопонятные вопли и полностью игнорируя моего спутника, настойчиво начинает приглашать меня в машину, чтобы составить компанию их замечательному сборищу гопоты. Мы, честно скажу, неслабо напуганные, вместе, даже не сговариваясь, дали дёру что было мочи, потому что уже тогда понимали, что будет, если в машину затащат уже нас обоих. Однако быдлан продолжал некоторое время орать матом и пригрозил нам скорейшей кровавой расправой.
Вот мне восемнадцать. «Тазовладельцев» и прочих автомобилистов я по-прежнему побаиваюсь, однако возлюбленный у меня есть, причём вполне адекватный (к слову, с ним я вместе до сих пор). Новый год нам захотелось встретить у меня, и когда под бой курантов пьяненький отчим — бывший наркоман, с которым отношения и так всю жизнь не складывались, настойчиво уговаривал нас «хлопнуть с ним по рюмашке за праздник», мне пришлось так же настойчиво отказаться за двоих: ну, вот такие мы с любимым убеждённые трезвенники. Я, конечно, ради вежливости в шутку бросила фразу о том, что, дескать, негоже это — восемнадцатилетней девушке при родной матери водку глушить, на что отчим зло вякнул: «А с мужиком тискаться при матери ей не стыдно, кобыле!» С тех пор прошло много времени, но дома я стараюсь больше не появляться.
Морали в этих двух историях почти нет. Я обращаюсь к позволяющим себе куда больше, чем положено по соцстатусу, и находящимся в подпитии и склоняющим к этому нормальных людей. Вы, презираемые недочеловеки старшего поколения, почему вы удивляетесь, что часть молодёжи почти бросила пить, не поддерживает связь с родителями и люто-бешено вас ненавидит? Задолбали. А потом удивляются, откуда берутся мизантропы.